Почему у России низкий рейтинг экономической свободы?

В очередном рейтинге экономической свободы, который каждый год составляет американский фонд Heritage Foundation, Россия заняла 143-е место, опустившись за год на три ступеньки.

Самой свободной экономикой в мире в новом рейтинге остался Гонконг, на втором месте снова оказался Сингапур, и это наводит на мысль о том, что свобода предпринимательства не связана напрямую с масштабами государственного вмешательства в рыночные процессы. Впрочем, у России, как обычно, особый путь.

Ведущий "Пятого этажа" Михаил Смотряев беседует с директором Института анализа предприятий и рынков ВШЭ Андреем Яковлевым.

Загрузить подкаст передачи "Пятый этаж" можно здесь.

М.С.: Называется несколько обстоятельств, и падение цен на нефть, и общие сложности российской экономики, и события последнего года, которые в определенной степени подорвали доверие к России в целом. Что наводит на мысль, что этот индекс – не универсальная истина, а референтная точка?

А.Я.: Это отражение определенных настроений, в данном случае – в экспертном сообществе.

М.С.: Можно ли говорить о том, что некое разовое действие, например аннексия Крыма и последовавшие за ней события на Украине, оказалось достаточным, чтобы при росте важных показателей, которые формируют итоговую оценку страны, оценка снизилась?

А.Я.: Надо понимать, что индекс отражает позиции разных стран, и изменения в России происходят одновременно с изменениями в других странах. Некое увеличение числа очков, которые получает Россия по этому индексу, если оно происходит медленнее, чем в других странах, Россия в этом рейтинге будет опускаться, что и произошло в текущем году. Я бы не связывал это напрямую с событиями в Крыму и Украине, потому что здесь нет прямых политических индикаторов. Но в экономической сфере, например, в течение прошедшего года, происходили весьма противоречивые тенденции. С одной стороны, правительство пыталось улучшить экономический климат. Это было продолжением политики, объявленной Путиным еще в 2012 году, во время последней президентской кампании, но параллельно – возврат полномочий по возбуждению уголовных дел по налоговым составам без согласования с налоговой службой – явный регресс. Это влияет и на поведение инвесторов, а это, в свою очередь, на оценки экспертов.

М.С.: На сайте с этим рейтингом данные разбиты по параметрам, из которых составляется индекс, и везде про Россию написаны нелестные слова. Это касается и коррупции, и участия правительства, и регулятивных процедур, и открытости рынков. И мне представляется, что в случае с Россией, экономика и политика связаны. Поведение России на политической арене, помимо сиюминутного снижения доверия инвесторов, имеет и отдаленные последствия?

А.Я.: Согласен. Проблема в другом – в том, как реализуется политика в России. Помимо, например, аспекта безопасности, есть экономические аспекты. Происходит некоторое раздвоение сознания у российской политической элиты. Эти люди одновременно делают взаимоисключающие вещи. Одной рукой улучшают деловой климат, а другой запускают дело экспертов с обысками и изъятием информации и тому подобное. Это привело к отъезду Гуриева, крупного федерального экономического советника. Это свело на нет как минимум половину тех усилий, которые правительство предпринимало для улучшения делового климата. Это отражение глубоких противоречий самой политики, хотя неизвестно, насколько это осознают люди, которые принимают и реализуют решения.

Это порождает высокую степень неопределенности в бизнесе, и те же цифры по оттоку капитала, которые публиковались в прошлом году, показывают настроения инвесторов, которые мыслят не в категориях десятилетий, а только нескольких лет. Отток капитала – очень важный показатель. Российская налоговая среда лучше, чем во многих странах – и ставки налогов, свобода торговли характеризуется хорошими значениями. Но это сочетается с худшими показателями свободы инвестиций, вопросами собственности, где свою отрицательную роль сыграло дело Евтушенкова, "Башнефти", очень низкие показатели по свободе от коррупции. То есть по ряду параметров все неплохо, в том числе и в сравнении с ведущими экономиками, а по ряду параметров все проваливается ниже плинтуса.

М.С.: 143-е место из 178, а по восьми странам данных нет. Это не та позиция, которой можно хвастаться. А лидеры занимают ведущие места уже не первый год. И Гонконг, и Сингапур чистыми демократиями абсолютно не являются. Гонконг, действительно, особая зона, за которой китайское правительство тщательно следит. Инвесторам, тем не менее, не мешает это разграничивать. КПК, строительство коммунизма, цензура, запреты, госбезопасность – а с другой стороны, Гонконг, где можно делать деньги, ни за что не опасаясь. Похожая ситуация и в Сингапуре, только без коммунистического налета. Так что при желании государство, не особо жертвуя своими идеологическими ценностями, может создать благоприятный климат для инвесторов, для форсированного развития собственной экономики. Почему это не получается в России? Ведь у Китая тоже есть территориальные претензии к соседям, и это им не мешает?

А.Я.: Надо посмотреть, что в Китае будет происходить дальше, в ближайшие пять-семь лет. Cейчас произошла смена поколений руководителей, пришел новый лидер, и это может иметь разные последствия. Он, похоже, весьма амбициозен, и некоторые изменения во внутренней политике уже происходят. Есть модель либеральной демократии, которую развитые страны последние 25-30 лет пытались нести в мир всем остальным. Но истории успеха последнего десятилетия были альтернативными моделями – тот же Китай, Гонконг и Сингапур, возникшие несколько раньше, но тоже другая модель. Это такая либерально-консервативная реорганизация, когда экономическая либерализация не сопровождалась политической. У российской политической элиты, естественно, возникает вопрос, насколько такие подходы применимы для России. К сожалению, попытка внедрения либеральной демократии в 90-е годы не состоялась. С учетом настроений населения, поддержкой присоединения Крыма, и всего остального, у меня большие сомнения в том, что еще одна попытка построения такой модели в ближайшие годы может иметь какой-либо успех.

М.С.: Нам такие попытки в ближайшее время и не светят. Почему тогда, при усилении государственной власти и возможности, например, расстреливать коррупционеров, после стольких лет нефтяного благоденствия, имея финансовые ресурсы, почему это не было направлено в те области экономики, куда было нужно.

А.Я.: Если говорить коротко, до кризиса 2008-2009 года мы строили некую модель госкапитализма по типу Южной Кореи 1960-1970-х годов, с доминированием военной элиты в политике, с высокой степенью коррупции, но ориентированной на развитие. Истории про Сочи, Владивосток, госкорпорации не только о том, как передать деньги товарищам, но и что-то создать. Но кризис 2008-2009 года показал, что сегодня эта модель не работает, как 50 лет назад. Мир стал динамичнее и неопределеннее. И пошли попытки поиска новой модели. Очередные попытки сломались в 2011 году, не только на политических протестах внутри страны, но и на арабской весне.