Это нужно живым!
Я помню 
Я помню грохот канонады –
Крик, плач, тревожный стон.
То враг сжимал кольцо блокады,
Ворваться в город спешил он.
Стук метронома, вой сирены
И торопливый топот ног.
Я помню, как дрожали стены…
Погибли все, кто убежать не смог.
Солдаты насмерть здесь стояли,
Но враг решил измором взять людей.
Без сил от голода, мы всё же выживали,
Борясь за братьев, жен, детей.
Я помню – умерли два брата,
И страшный шепот матери моей:
«Ушли, откуда нет возврата,
О, господи, хватит смертей!» 
И не было, казалось, больше силы
Смотреть на гибнущих от голода детей.
А их везли, везли на братские могилы
И хоронили там, как воинов с полей.
Кто жил в блокадном Ленинграде,
Кому смотрела смерть в лицо,
Тот ценит жизнь – великую награду
За голод, муки и блокадное кольцо.
Н.И.Зеленковец.
«Сегодня, накануне Дня Победы, меня поздравили и вручили подарок. Такое настроение, что очень хочется прочитать своё стихотворение. Вы послушаете?» – прозвучало в телефонной трубке на мое традиционное: «Редакция».
То, что читала женщина, резало слух великой болью, которая не утихает на протяжении многих десятилетий и навечно остается в памяти.
На вопрос: «Кто вы и откуда?», представившись, Нина Ивановна Зеленковец добавила: «Жительница агрогородка Межисетки, блокадница Ленинграда, мне всего 80 лет!»
Это оптимистичное «мне всего 80» и позвало в дорогу, ведь чаще слышишь: «Мне уже 40, 50» и т.д. Захотелось встретиться с женщиной, очевидно, прожившей нелегкую жизнь, но не утратившей способность радоваться ей.
Не по годам энергичная, бодрая, Нина Ивановна приветливо встретила нас на пороге своей квартиры. Первое впечатление, что, видимо, в молодости она была спортсменкой и активисткой, далее в беседе, действительно, подтвердилось. Тем не менее, начнем с основных биографических данных.
Родилась наша героиня в деревне Забродье Ломоносовской области в интеллигентной семье. Мать работала учителем начальных классов, отец – офицер Советской армии.
День, когда по радио объявили воздушную тревогу, Нина Ивановна помнит до деталей. Первый раз Ленинград бомбили 4 сентября, тогда, выйдя из бомбоубежища, она впервые увидела на асфальте мертвого человека и рядом ребенка. Мать долго не могла успокоить пятилетнюю девочку, хотя на тот момент она была старшей из троих детей, младший брат только начинал ходить.
«Немцы бомбили город 4-5 раз в сутки, кушать хотелось постоянно, и, когда бомбы разрушили продовольственные склады, люди ели землю, перемешанную с расплавленным сахаром, ванилью и мукой», – вспоминает Нина Ивановна.
8 сентября замкнулось кольцо блокады, и жители Ленинграда остались один на один с голодом и холодом. Зимой в квартирах было так же, как на улице. «В цокольном помещении струечкой текла вода, и я как старшая выстаивала там очередь, набирала совсем немножко, так как отводилось определенное время для каждого. Под лестницей стали появляться трупы, приезжали машины и слышно было, как грузили покойников», – тяжело вздыхает наша собеседница.
Но, наперекор всем планам гитлеровцев, город держался, 12-13-летние ребята стояли у станков, показывая примеры недетской стойкости и мужества.
«То, что тогда называли хлебом, было сделано из овса, травы, и это серо-черное месиво мы сосали, чтобы продлить удовольствие, – продолжает Нина Ивановна. – Мама ухаживала за ранеными в госпитале, и, когда кто-то из них умирал, врач позволял санитаркам взять оставшуюся порцию еды. Когда мама приносила что-то, делила, и нам доставалось по 6 ложечек – это я хорошо помню».
В голодную и холодную блокаду умер сначала младший брат Нины, затем – средний. У нее на голове выпали волосы, ходить могла только держась за стены.
Говоря о самом счастливом дне того времени, Нина Ивановна вспоминает, как однажды к соседям зашел человек в военной форме, а она не могла оторвать глаз от его рук – а вдруг что принес. «Солдат достал их вещмешка кусочек хлеба, и я так впилась в него зубами! В другую руку он дал мне кусочек сахара в махорке – сначала было горько, а затем я чуть не захлебнулась слюной от невероятного наслаждения! Это было как в сказке, и до сих пор незабываемым осталось то чувство счастья».
Не уходит из памяти Нины Ивановны и самый страшный день блокадной жизни. Месяц за месяцем на улицах становилось все меньше людей. Оставшиеся в живых ходили бледные, мало кто разговаривал. «Утром слышу: скрипнула дверь, заскрипели перила, и вдруг – нечеловеческий крик! А случилось то, что ночью у женщины умер ребенок, она положила его под лестницу, чтобы утром отнести в машину, через какое-то время вышла, а его почти съели крысы. Эта тетя Лиза тронулась умом, ходила и все искала малыша, так где-то и пропала… Ужасно это вспоминать. А сколько матерей тогда потеряли своих детей, чем измерить их страдания, как и страдания всех блокадников. Умерших свозили в траншеи на Пескарёвском кладбище, там лежат и 19 моих родственников. Нет в мире страшнее места!»
За полтора месяца до снятия блокады мать Нины была выслана из Ленинградской области «по национальному признаку». «Вина» Софии Андреевны только и была в том, что она являлась финкой, долгие годы женщина жила в страхе, что в любой день её могут арестовать.
В 1943 году по Дороге жизни их вывезли в Сибирь. Как уже потом выяснилось, эта акция проводилась, чтобы освободить жилье для «особых лиц». Нина Ивановна не любит вспоминать, как в 60-ых приехала в родной город и зашла в свою квартиру, чтобы взять что-то на память. «С виду интеллигентная дама, которая пользовалась нашей мебелью, ходила по нашим коврам… чуть ли не за шиворот спустила меня с лестницы. Я даже детям не рассказала, стыдно было, что рядом с честными, преданными Родине людьми находились вот такие мародеры – иначе их не назовешь», – с горечью говорит собеседница.
Но вернемся к послевоенным годам. Отец Нины остался жив, начал искать свою семью, но на его запрос пришел ответ, что жена и дети похоронены на Пескарёвском кладбище. И всё же, мать с дочерью отыскали родного человека, он уже был женат, и Нина познакомилась со сводными братьями.
Судьба не баловала нашу героиню, но невзгоды не сломали её. Пытливая, энергичная, она пела в хоре, собирала значки, марки, монеты, занималась акробатикой, имеет второй разряд по стрельбе. Отличница в учебе, окончила институт и посвятила себя любимой профессии педагога.
В 1963 году Нина Ивановна вышла замуж и вместе с мужем переехала на его родину в Глусск. Муж работал агрономом, в том числе 10 лет в колхозе «Рассвет», она – преподавала иностранные языки – немецкий и английский, бывало, заменяла учителей русского.
В семье было трое детей. Муж умер в 1997 году, потеряла она и двух дочерей.
Продав жилье в Кировском районе, Нина Ивановна с помощью детей купила благоустроенную квартиру в Межисетках и продолжала учить детей уже будучи на пенсии. «Отличник народного образования БССР» – высокая награда за достойный труд на протяжении 40 лет.
«Сейчас все условия есть, только живи», – говорит наша собеседница, добавляя, что у нее хорошие соседи, сын, который живет в Минске, часто навещает с семьей. Большая радость для бабушки – приезд внуков, и особенно души не чает она в правнуке – 4-летнего малыша зовут Устин – вот такое красивое старинное имя.
Теперь всё хорошо, но опять слезы появляются в глазах, когда достает Нина Ивановна справку о признании её пострадавшей от политической репрессии, датированную 1991 годом, об ужасах войны напоминает медаль «900 дней блокады Ленинграда».
Всегда желанный гость в школе, она рассказывает детям и подросткам страшную правду, чтобы они ценили всё, что имеют, умели радоваться жизни и берегли мир.
«Не дай Бог кому пережить даже один день блокады, и пусть никогда на вашем пути не встретятся те, кого можно назвать только одним словом «нелюди!» – завещает Нина Ивановна. К её словам можно добавить только одно: «Пусть на земле будет больше добра!»
Светлана ДЕДУШКО.
Фото Юлии МАРКОВИЧ.
